Лидером конкурса на концепцию развития московской агломерации по итогам второго этапа стала российская команда во главе с архитектурно-дизайнерской мастерской Андрея Чернихова. По мнению участника авторского коллектива Чернихова, генерального директора института территориального планирования "Урбаника" Антона Финогенова, команда подкупила экспертов тем, что смогла не только представить интересные проектные решения, но и продумала механизмы их реализации в условиях российской действительности.
Какие сценарии предлагает консорциум Чернихова для развития столицы, как границы мешают Москве решать насущные проблемы и что ограничивает современных отечественных урбанистов, Финогенов рассказал корреспонденту РИА Новости.
В путах ограничений
- Конкурс "Большая Москва" собрал урбанистов со всей страны. Вы, например, из Санкт-Петербурга, есть специалисты из других стран мира. Как считаете, почему Москва не смогла или не захотела справиться своими силами?
- В таком вопросе, как развитие московской агломерации, любое профессиональное знание ценно. А в России профессиональные урбанисты наперечет. Профессиональное сообщество градостроителей, которое существовало в СССР, а в определенные периоды было одним из передовых в мире, к концу 1990-х годов очень сильно потеряло в количественном и качественном отношении. Будем называть вещи своими именами: за 1990-е школа советской урбанистики развалилась, а российской школы так и не появилось. Ушли лучшие, стали зарабатывать в архитектурно-объемном, инженерном проектировании. В начале 2000-х годов рынок градостроительного проектирования начал оживать, регионы возобновили заказы проектов планировок, проектов генеральных планов, схем территориального планирования. Но в профессию вернулись далеко не все. За 10 лет многие состоялись в смежных сферах. Конечно, появились новые специалисты, но профессиональных урбанистов все еще мало. Поэтому Москва просто не смогла обойтись своими силами: столичных градостроителей ей бы не хватило.
- Российских, видимо, тоже не хватило. В настоящее время в конкурсе продолжают участие 6 иностранных команд и всего 3 отечественных авторских коллектива. С чем это связано?
– Чисто теоретически, 10 проектных команд из российских институтов можно было бы набрать. Но есть проблема: не все российские урбанисты сегодня способны выйти за пределы традиционного градостроительного и "инвестиционного" проектирования под нужды коммерческого заказчика. Ведь одно дело работать по отработанному годами техническому заданию, а совсем другое – в непривычных условиях конкурса.
Урбанист в России в последние десятилетия был поставлен в очень жесткие рамки. Градостроительный кодекс имеет значительные изъяны. Заказчик нередко заказывает проект только чтобы формально удовлетворить законодательным требованиям: должен быть генплан и все. Урбанист в этом случае ведет чисто техническое проектирование: выполнили нормативно-правовые требования, нашли участки, описали решение вопроса с подключением инфраструктуры и торжественно объявили, что задача по долгосрочному развитию города решена.
Мозг атрофируется. Молодежь зачастую находится в путах этих ограничений. Никакой исследовательской составляющей в их деятельности фактически нет, потому что нет на нее ни коммерческого, ни государственного заказа. Конкурс на развитие московской агломерации тем и уникален, что он сформировал для урбанистов заказ в том числе и на исследовательскую деятельность, причем подкрепил его деньгами. Участие в конкурсе одновременно великое счастье и серьезный вызов. Урбанисты в нашей стране десятилетиями ждали такого проекта. От себя могу сказать большое спасибо организаторам конкурса за возможность быть услышанным.
- На ваш взгляд, Санкт-Петербург, ваш родной город, нуждается агломерационном развитии?
- Он и еще несколько десятков агломерационных систем по всей России уже лет 5-8 ставят на повестку дня разработку таких проектов.
Проекция на реальность
- По итогам последнего семинара конкурса, ваша команда набрала наибольшее количество баллов. Как вы сами объясняете, почему в этот раз вам удалось выбиться в фавориты?
- Наверное, нам лучше, чем остальным участникам, удалось продемонстрировать переход от умозрительного концептуального проектирования к попытке спроецировать эту концепцию на реальность. На первом этапе конкурса достаточно было создать яркий образ, показать чистоту идеи и зажечь этой идеей. На следующем этапе экспертная комиссия уже хотела увидеть механизмы реализации проектных решений, чтобы конкурс все-таки закончился не только красивыми проектами, но и продуманными решениями, которые можно было бы, пусть и при значительной доработке интегрировать в городскую жизнь.
Я считаю, что нам удалось сохранить концептуальных подход, оторваться от тех пут и ограничений, которые не позволяют смотреть дальше своего носа. В концепции развития до 2050 года надо менять основные тренды, что зачастую требует ломки многих условий жизни, кажущихся сейчас нам неколебимыми. Но при этом мы задали этапы реализации решений, выделили первоочередные мероприятия.
- Концепцию вашей команды некоторые эксперты изначально называли самой реалистичной, приближенной жизни. Вы согласны с такой оценкой?
- Мы ставили перед собой такую задачу, как одну из важнейших. С одной стороны, мы стремились сделать решение системным, долгосрочным и тем самым оторваться от реалий управленческой действительности, рамок, которые нас ограничивают. Но при этом мы постарались разработать решение, тождественное существующим управленческим и финансовым возможностям нашего государства и бизнеса, как основных двигателей реализации концепции. Я не скажу, что мы полностью справились с поставленной задачей. Но, по сравнению с другими участниками, наверное, мы были действительно более реалистичны на данном этапе. Теперь важно не потерять темп.
Мы считаем, что надо не только строить в полях, на новых территориях Москвы, в так называемой "юбке". Проекты развития следует подтягивать к существующим градостроительным образованиям: к городам, вроде Троицка, или аэропортам, и тому подобное. Построить небольшой "город-сад" или новый наукоград – такой, как Сколково, – не такая уж большая проблема, были бы деньги и менеджмент. Гораздо сложнее вписать его в общеагломерацонный контекст и сделать таким, чтобы он мог запускать позитивные процессы в сфере градостроительства, экономики и социальной политики на значительной территории вокруг конкретного участка под строительство.
- Расскажите поподробнее о ваших решениях, которые вы предлагаете? Где, по-вашему, должен располагаться федеральный центр?
- Мы максимально пытались учесть фактические особенности территории и работать в связке с ними, в решении их проблем – это наше главное конкурентное преимущество. Во-вторых, мы согласны, что в "юбке" нужно создавать центры активности. Более важный вопрос, как должны выглядеть эти центры? Важно организовывать их максимально полифункциональными, чтобы они стали интересны частному бизнесу, городским сообществам. При этом не стоит забывать о традиционной городской ткани Москвы и ее агломерации, о поддержке периферийных точек активности, которые уже сейчас есть в столице и некоторых городах Московской области.
Дополнительно мы разработали комплекс проектов разных типов: проект по трансформации и развитию "Москва-Сити", проекты, связанные с редевелопментом промышленных зон, логистических зон и территорий близ железнодорожных вокзалов. Есть проект развития территории ЗИЛа, зоны вокруг МГУ, метро Юго-Западная и прочее. Кроме того проекты, связанные с развитием монофункциональных жилых районов, которые сейчас составляют 75-80% городской территории. Мы хотим набрать определенное количество городских "болезней" и показать, как на различных территориях эти "болезни" можно лечить. По сути, составляем матрицу типовых проектов-инструментов.
Что касается федерального центра, у нас есть два сценария территориальных векторов развития. Есть несколько вариантов участков – работа по окончательному выбору еще идет. Первый вектор - федеральный центр размещен в зоне тяготения к аэропорту Внуково. Второй – внутри "старой" Москвы, в рамках промзон под редевелопмент. Окончательный выбор сценария, возможно, не будет проведен в рамках нашей работы. Мы хотим показать варианты, за каждым из которых есть будущее, а не просто действовать в рамках сиюминутных политических интересов.
- Кстати, первым этапом реализации вашего проектного решения на семинаре вы называли именно реконструкцию и развитие столицы в ее прежних границах. С чем это связано?
- Прежние территории нельзя игнорировать, рассматривать как "серое" поле. Это тупиковый подход. Кстати, им немного грешат иностранные участники по вполне объективным обстоятельствам – им не хватает времени провести анализ. Им легче пойти по простой дороге, взять пустое поле и построить на нем эфемерный, но красивый город будущего.
Москва без границ
- У Москвы официально изменились границы, добавились новые территории. Но разговор о "большой" Москве как о городе с новыми границами плавно перешел к московской агломерации, границ которой не знает никто. Некоторые участники в своих решениях доходят до анализа соседних областей и всего ЦФО. Почему границы оказались размыты?
- Как ни странно, для Москвы ее границы – это источник проблем. Почему вообще появился термин московская агломерация? Потому что Москва и сопредельные ей территории в радиусе 20-30, а где-то и 100 километров – это единая городская система. Да, она может выглядеть, как комбинация из разных городов. Но с учетом транспортных коммуникаций, маятниковой миграции, общего формата жизни – это, еще раз повторю, единая система. Поэтому считаю абсолютно правильным, что конкурс ушел от традиционной логики генплана Москвы, который опять был бы жестко нарисован в административных границах города. Это упрощение, которое привело к уже имеющимся проблемам.
- А стоило ли тогда присоединять "юбку", если речь в итоге все равно ведется о развитии агломерации?
- Если оторваться от реальной действительности, то да, нужно было не менять границы, а кардинально переформулировать территориально-административную структуру, принять целый ряд управленческих решений. Но это все теории. И мы могли бы еще долго ждать каких-то изменений.
Прирезали "юбку", и это дало толчок для разговора о Москве в новом агломерационном ракурсе. Это событие поставило перед властями Москвы, Московской области и страны в целом новые управленческие задачи. Вывело вопрос о развитии агломерации на повестку дня. Обратило широкое внимание, что городские проблемы требуют системного анализа. В противном случае мы бы опять закончили кулуарными экспертными рассуждениями и сделали все по старой схеме.
Направление для расширения тоже выбрано вполне логично. Если бы к Москве, например, присоединили по 20 километров вдоль всей МКАД, то в какой экономический субъект превратилась бы Московская область? Потребовалась бы цепная реакция дальнейших управленческий действий, к которым пока наше государство не готово. Областной юго-запад для тестирования передовых урбанистических и социально-экономических решений в самый раз.
- Вы продемонстрировали на семинаре визуализацию застройки "новой" Москвы. То есть вы уже видите, как будет застраиваться Москва?
- Пока это лишь образ. На примере визуализации мы рассмотрели один из сценариев развития. Всем известно, что жесткие проекты никогда не реализуются более чем на 20%. Даже сталинский генплан 1935 года при всех ресурсах и финансово-управленческих возможностях советской власти был реализован по целому ряду параметров всего на 20-25%. Поэтому мы показали несколько вариантов развития агломерации. Главное, что при реализации каждого из сценариев, сохранить качественное основание - внутреннее, базовое проектное решение, которое позволит запускать и развивать позитивные процессы трансформации города.
Понятнее всего будет объяснить на теме транспортной ситуации, всем кажется, что решение этой проблемы – панацея от всех городских бед, хотя это иллюзия. Но, если уж говорить о транспорте, то проектное решение может базироваться на новых видах транспорта, которых пока вообще нет.
Мы, например, заявляем о развитии арендного индивидуального капсульного транспорта. Это вариант на сорокалетнюю перспективу. Форма реализации данного решения может меняться. Как это будет выглядеть в жизни в 2050 году, не столь важно, пока можно описать лишь принципы и показать визуальные образы.
Кто сказал, что в туннелях метро и в 2050 году будут ездить только поезда, в том виде, в котором они есть сейчас? Почему в какой-то момент по ним не может ездить бесконечная лента индивидуальных ячеек, например? У человека появится выбор: захочет, сядет в общий вагон, пообщается, а захочет – сядет в личную ячейку, где никто не будет нарушать его пространство.
Поэтому уже сейчас в своем проектном решении мы учитываем модернизацию транспортной инфраструктуры с возможностью реализации новых видов транспорта. Недальновидно считать, что 2050 год - это все те же бензиновые машины с единственным отличием - теперь они двигаются не по 3, а по 27 полосам или все тоже метро или тяжелый рельсовый транспорт, двигающийся по разросшимся линиям. Жизнь сложнее, она будет меняться. И в части транспорта она будет меняться особенно стремительно. В этой консервативной сфере революция назрела по всему миру – традиционными способами проблему кардинально не решить.
- Вернемся к вашим словам: вы считаете спорным утверждение, что решение транспортной проблемы избавит нас от большинства других бед. Почему?
- Есть масса городов, где транспортные проблемы в значительной мере решены, и их жители, например, могут постоянно передвигаться на личном автотранспорте или пользоваться удобным общественным. При этом город имеет ряд социальных и экономических проблем и все равно отстает в конкурентной гонке мировых городов. Мы понимаем, что системные решения гораздо важнее отраслевых. Проблема в том, что мы продолжаем во многом проектировать не города и регионы, а наборы из отдельных объектов: транспорт, жилье и т.д. Нам нужно выйти из отраслевой логики. Урбанист на то и урбанист, он должен разбираться и в транспорте, и культуре, и в социологии, в экологии и экономике городской жизни. Только он может собрать все это в одно единое решение, сделать из набора сооружений город.
Невидимый результат
- Нет ли у вас опасений, что концепция, полученная в результате конкурса, не будет реализована?
- С реализацией урбанистических проектов во всем мире есть большие проблемы. Это, возможно, является самым сложным из того, что реализует человек. Даже космическая программа, я считаю проще. Она счетная, подконтрольная управлению из единого центра. Управление городом и проекты городского развития всегда работают с окружением, в некоторой степени абстрактным. Поэтому для нас результат это не когда что-то реализуется или не реализуется, а когда запускаются позитивные процессы развития, которые задумывались. Это нормально, когда из всех тех проектных предложений, которые были придуманы, с высокой степенью реализации выполнено только пять. Главное, обеспечить достижение выбранной картины будущего, целевых ориентиров. Москва, многомиллионный мегаполис, столица, она не может быть городом-середнячком. Она либо в мэйнстриме, либо уже в арьергарде мировых процессов. Поэтому надо обеспечить это лидерство.
- Как же тогда можно оценить результаты работы урбаниста?
- Для нас всегда это очень интересная тема для разговора. Результат труда урбаниста, во многих сферах, может быть виден только через 20-30 лет. Возможность повлиять на результат ограничена. Поэтому я понимаю, когда некоторые урбанисты уходят в архитектуру, там результат работы виден, осязаем, есть быстрая отдача. Для меня результатом труда градостроителя является не количество построенных квадратных метров или километров сетей теплоснабжения, а, например, удалось ли городской район сделать из бедного, более престижным для жизни или обеспечить появление общественных пространств там, где их никогда не было. Если хорошо подумать, в ряде сфер можно увидеть результаты своего труда гораздо быстрее, чем через десятилетия. Было бы желание.
Беседовала Марина Малкова
