Основополагающие идеи в градостроительстве и архитектуре, которые господствовали в столице в ту или иную эпоху, можно легко проследить по облику столичных зданий. В дореволюционный, купеческий период в Москве появилось множество доходных домов, в 1920-е годы отечественные архитекторы открыли миру авангард, в 30-е годы на сцену вышел сталинский ампир, а потом для системного решения коммунального вопроса пришло время массового строительства "хрущевок". К сожалению, в последние 20 лет в Москве шел массовый снос исторических зданий, а столицу застраивали аляповатыми муляжами, имитирующими старые дома. Однако скоро в градостроительной политике Москвы может наметиться новый поворот – 10 архитектурных команд уже разрабатывают концепцию развития присоединяемых к Москве территорий, а город стоит перед серьезным выбором – по какому пути развиваться.
О том, как развивать новые территории и "старую" Москву, избежав ошибок прошлых лет, как сохранить и использовать памятники авангарда, как вывести профессию архитектора на достойный уровень, рассказал в понедельник в интервью РИА Новости руководитель архитектурного бюро "Гинзбург Архитектс" и один из участников конкурса на концепцию развития присоединяемых к Москве территорий Алексей Гинзбург.
- Алексей Владимирович, Вы оказались в числе архитекторов, которые участвуют в разработке концепции московской агломерации, как будет выглядеть "новая" Москва?
- Во-первых, "новая" Москва будет результатом не строительства совершенно нового города, а эволюции существующего. Ни для кого не секрет, что проблемы последних двадцати лет в развитии столицы возникли из-за отсутствия единого планирования для территорий Москвы и Московской области.
Цель конкурса – поиск новых предложений по планированию города, определение правильных векторов развития сверхплотной, зажатой, бьющейся в коллапсе Москвы.
Важной задачей является объединенное развитие Москвы и Московского региона как единого целого – это нормальная ситуация для всех мегаполисов. Для того чтобы московская агломерация могла гармонично развиваться, необходим комплексный подход к развитию всего региона.
- И какого результата планируется достичь?
Вне рамок конкурса любая группа архитекторов-участников расскажет, что Москва должна стать светлым "зеленым" городом, в котором людям нравится жить, где отреставрированы памятники, где нет пробок, где высотность новых зданий не двадцатиэтажная, а четырехэтажная и так далее.
Однако на конкурсе его участники должны предложить не столько образы, сколько анализ существующих проблем и методику их решения – как прийти к этому идеальному городу, что нужно сделать, чтобы добиться правильного результата? Помимо всего прочего, это не может быть сделано только средствами урбанистики, градостроительства, архитектуры. Нужна отрефлексированная муниципальная политика, стратегия управления территорией, инженерно-транспортной инфраструктурой.
Важно, чтобы муниципальная власть, как определяющая городскую политику сила, могла сформулировать свое отношение к среде города. Например, как это было недавно сформулировано: "В городе должно быть сохранено историческое пространство" - то, что сейчас активно декларируется и, дай Бог, чтобы дошло до реализации.
- В чем тогда цель данного конкурса?
- Конкурс своеобразный – не стоит цели выбрать определенного архитектора, который научит, как развивать город. Это генерирование идей от разных команд, может, даже не одна будет тема, а несколько. Между командами идет конкуренция не за некое место, а за интересные идеи.
- У Москвы радиально-кольцевая структура, а у Санкт-Петербурга линейно-квартальная. Как вы считаете, на территории "новой" Москвы должны реализовываться современные концепции градостроения или стоит оставить образ устройства старого города?
- Замкнутая на свой центр радиальная система Москвы – это не ее образ, это ее беда. Если же говорить об историческом архетипе, то Москва всегда была достаточно разношерстной. Это было и в петровские времена, когда она превратилась в купеческий город, и в капиталистическую эпоху, при индустриальном развитии и строительстве доходных домов. Москва всегда оставалась такой же эклектичной.
Лишь в 70-х годах XX века Москва оказалась практически подмята системой строительного комплекса, всевозможными домостроительными комбинатами (ДСК), когда стали активно действовать принципы социалистического расселения. Это было полностью выражение той роли строительного комплекса, которую он занял в экономике. Все подчинялось его интересам. ДСК превратились в монстров, которые определили лицо новых спальных районов Москвы – лицо непривлекательное.
- Вы предлагаете отказаться от массового строительства?
- Индустриальное домостроение требует типизации, но это можно делать по-разному. Тот путь, который был выбран – это путь, наиболее удобный для строительного комплекса. Когда мы говорим о "новой" Москве, мы, прежде всего, говорим о малоэтажном строительстве. Если штамповать город по типу наших окраин, это значит – продолжать создавать агрессивную, обезличенную среду.
Поэтому для нас как одной из российских команд, участвующей в конкурсе на создание концепции "новой" Москвы, хотя в нашем составе есть и иностранные бюро, образ Москвы определяется, прежде всего, как исторически знаковое место. Для нас важно постараться вернуть городу его лицо. Оно и сейчас есть, только где-то в руинах или замазано плохой косметикой.
- Насколько реально перевести государственные органы, например, администрацию Кремля, Совет Федерации, Государственную Думу и другие ведомства в "новую" Москву?
- Послевоенный мировой опыт дал несколько примеров выноса правительственных комплексов из исторического центра города или их переноса из одного города в другой, но это непростая процедура. В Германии планировалось перенести правительственную часть из Бонна в Берлин за 10 лет, но даже при умелом и достаточно точном планировании уложиться в эти временные рамки не получилось и переезд занял 15 лет.
В свое время главе СССР Никите Сергеевичу Хрущеву не удалось перевести Министерство сельского хозяйства из Москвы в Киев. Поэтому планы по переносу правительственных учреждений в "новую" Москву – это очень сложная задача.
Естественно, что найдется большое количество сопротивляющихся чиновников и реально объективных сложностей, но если будет политическая воля, то эти организации можно перевести и сформировать новый центр. Однако один лишь перенос в "новую" Москву правительственного центра, вероятнее всего, не решит проблему транспортной перегрузки столицы.
Всем известно, что сегодня в центре Москвы сконцентрирована вся политическая, деловая, культурная, общественная и туристическая жизнь города. Сложилась ситуация, когда в центре Москвы практически никто не живет, но очень многие работают и проводят досуг. Люди едут на работу и отдых из спальных районов Москвы в центр города, что создает колоссальную перегрузку всей инфраструктуры и приводит к транспортному коллапсу.
- Есть ли понимание, по какому принципу будут перестраиваться транспортные и туристические потоки?
- Должно быть целенаправленное развитие города, чтобы он мог принять туристов, обеспечить их необходимой инфраструктурой, большим количеством турагентств и программ. Это должно быть хорошо проработанное направление городской политики.
Туристическая привлекательность складывается из того, какие объекты и в каком состоянии мы можем представить публике, а также из доступности маршрутов к ним. Я даже не говорю сейчас о гостиницах – очевидно, что в Москве существуют только архидорогие.
Туристов в Москве на порядок меньше, чем в аналогичных европейских городах, а музеев, наоборот, больше, но добраться до них – это серьезная проблема. Между тем, существует много интересного для туристов и в новых районах столицы – монастыри, исторические памятники, которые теперь оказались в черте города.
- Что произойдет с историческим центром города после присоединения к Москве новых территорий?
- При создании новой идеологии развития Москвы должно поменяться и отношение к историческим памятникам. Двадцать лет мы застраивали столицу новоделами, имитирующими старые дома. Возник чудовищный город-макет. Вместо того чтобы серьезно заниматься реставрацией домов, происходило одобрение сверху их сноса с последующим возведением муляжей. Конечно, городская среда деградирует от этого и превращается в голливудскую декорацию, при этом еще и плохого качества. Теперь после сокращения нового строительства в центре мы должны переосмыслить понятия: реставрация, реновация, консервация - которые были подменены другими понятиями. Исторический центр должен стать зоной самого строгого регулирования.
- Вы, являясь авангардистом, критикуете типовые дома от ДСК и лужковский лубочный новодел. Возможно, вы видите будущее Москвы в возрождении московского авангарда, ведь многие идеи конструктивизма вошли в мировые учебники архитектуры…
- Действительно, это был тот период, когда не мы заимствовали у зарубежных архитекторов новые идеи, а они учились и изучали наш опыт. Мы оказали серьезное влияние на развитие современной модернистской архитектуры. Возврат к подходу, методу, характеризующему модернизм, а не слепое копирование модных форм, может сформировать будущий город. Сделать его привлекательным, комфортным, интеллектуально развитым.
- Принципы авангарда применяются в современной архитектуре?
- Да. Это касается и методик работы, самих основ архитектурного проектирования, и даже строительных технологий. То, что было наработано в те годы, легло в основу современного понимания задач архитектуры во всем мире. Архитекторы 1920-х годов сделали функцию здания определяющим проект элементом, подчинили ей структуру и форму. Дома начали проектировать "изнутри наружу", что впоследствии стало характерным признаком модернистской архитектуры. Во главе угла был поставлен человек и то, что он делает в доме, его удобство.
Мастерская Стройкома, которой руководил Моисей Гинзбург в 30-е годы, занималась типизацией и проблемами жилищного строительства. Наработки мастерской уже в начале 30-х годов предполагали совершенно другое развитие массового жилого строительства, нежели типовые серийные здания от ДСК, которые похожи как клоны. Архитекторы конструктивисты предлагали при создании нового жилья типизировать элементы конструкций, блоков, и даже отдельные ячейки - элементы, из которых при желании можно было строить неповторяющиеся дома со своей индивидуальностью. Таким образом достигалось снижение себестоимости строительства.
- Какова нынешняя судьба московских памятников авангарда?
- Ужасна. Они постепенно превращаются в руины, а некоторые уже превратились. Когда в Москву приезжают иностранные архитекторы и просто туристы, интересующиеся архитектурой, они видят во что превратились эти дома и спрашивают: "А почему шедевры современной архитектуры в таком плачевном состоянии? ". Становится стыдно, потому что не знаешь, что сказать. Иностранцы не могут понять, почему памятники, имеющие значение для мировой культуры, аналоги которых бережно охраняются в Европе, заброшены у нас. Начиная с конца 30-х годов, когда появился государственный запрос на имперскую архитектуру, вплоть до самого последнего времени эти дома не ремонтировались и разрушались. Они тихо себе ветшали, и то, что они еще полностью не развалились, говорит о том, что эти здания были построены неплохо, несмотря на бедность и нищету 20-х годов.
Юрий Михайлович Лужков никогда не скрывал к ним негативного отношения. Он хотел видеть город с пряничными башенками, с остроконечными крышами – ну что-то такое, что ему привиделось.
На самом деле в Москве подобных зданий десятки, даже не сотни. Взлет отечественного авангарда длился чуть более десятилетия 20-х годов прошлого века. Причем это десятилетие пришлось на время, когда страна была в руинах – разруха, бедность. Не все из этих зданий, к сожалению, имеют соответствующий охранный статус.
Сейчас городские власти поняли, что эти здания – визитная карточка страны и города, предмет гордости, что они должны восстанавливаться и охраняться. Памятники авангарда нужно спасать, потому что большинство из них в ужасающем состоянии, например такие, как дом Гинзбурга на Новинском бульваре, клубы Мельникова и Голосова, типография Эль Лисицкого. Это замечательно, что отношение к авангарду меняется, но хочется видеть конкретные действия и помощь.
- Как вы считаете, инвесторы были бы заинтересованы вкладывать деньги в реставрацию объектов эпохи авангарда?
- В настоящее время интерес к инвестициям в такие здания в основном подстегивает ограничение на строительство в центре Москвы. До того как была сформулирована эта городская политика, никакого интереса не было, да и быть не могло. Заниматься реставрацией по сравнению с новым строительством – это долго и дорого. Все девелоперы пытаются планировать свой бизнес на краткосрочную перспективу – построил, продал и начал что-то дальше строить.
Ограничение строительства в центре города должно подтолкнуть инвесторов к грамотному, культурному освоению исторических памятников и памятников авангарда, естественно, под профессиональным надзором.
- Давайте представим, что их отреставрировали. Как эти здания можно использовать?
- Я многие годы помогал отцу при его жизни и после того, как его не стало, продолжал заниматься попытками спасения дома Гинзбурга на Новинском бульваре (дома Наркомфина – прим. ред.).
Этот дом строился как экспериментальный жилой дом, в нем сформулированы новаторские для того времени и базовые для модернистской архитектуры принципы организации жилища. Я уверен, что в настоящее время этот дом можно и нужно использовать по первоначальному назначению. Проектом приспособления мы как раз хотим показать, что и сегодня все заложенные в дом Гинзбурга идеи не потеряли своей актуальности.
Есть другие типы зданий, например, промышленные, которые требуют перепрофилирования. В Европе есть опыт реновации таких зданий и придания им новых функций: жилой со своеобразными пространствами – лофтами, общественной - с размещением в них выставочных залов, других учреждений культуры, музеев. Этому есть хорошие примеры в Германии, во Франции, в Голландии. Можно использовать накопленный опыт, а где необходимо, делать поправки на нашу специфику.
- На сайте фонда дома Наркомфина размещена информация, что группа компаний "Коперник" приостановила работы. Что сейчас происходит с домом?
- Я дал согласие на включение в состав этого фонда, но всегда сторонился общественной деятельности. Поэтому я не в курсе того, что сейчас с ним происходит. Мой интерес сосредоточен в спасении дома Гинзбурга. За последние двадцать лет мы выполнили немало проектных предложений, сформулировали максимально бережный подход к реставрации и приспособлению здания, изучили бесценный международный опыт и технологии реставрационных работ.
В 2008 году мы считали, что вот-вот сможем начать процесс реставрации, но общеэкономический кризис создал серьезные проблемы. Надеюсь, что из этой ситуации удастся выйти, и появится шанс отреставрировать здание, ведь дом с каждым годом погружается во все более и более плачевное состояние.
Одна из важных проблем – нерешенный имущественный вопрос. Этот вопрос упирается и в государство, и в частных собственников здания. Дом Наркомфина, имеющий сложную внутреннюю структуру, невозможно реставрировать по частям! Можно подмазывать, подкрашивать, но это совершенно не помогает спасению памятника от разрушения.
Без объединения прав собственности на квартиры в одних руках – государственных или частных – ничего не получится. После того как собственность будет консолидирована, можно будет добиваться разрешения на начало работ.
- Какими еще объектами авангарда вы занимаетесь?
- Сейчас наше бюро вовлечено в процесс реставрации ряда памятников этой эпохи, например, здания газеты "Известия", которое проектировал мой прадед Григорий Бархин, а также комплекса газеты "Правды" архитектора Пантелеймона Голосова. Все эти работы сопряжены с большими организационными сложностями, как и в случае с домом Гинзбурга, главным образом, в силу непонимания ценности архитектуры авангарда 20-х годов.
- Расскажите о других ваших проектах?
- Наше бюро существует 16 лет. Мы занимаемся и новым строительством, и реконструкцией, построили несколько десятков зданий самого разного назначения. Последние реализации: жилой дом "Трилогия" на Трехгорном валу и клубный жилой "Дом на Гиляровского" на улице Гиляровского в Москве, курортный комплекс "Идеал-хаус" в Сочи. Строится гостиничный комплекс в Сочи, достаточно сложный с технической точки зрения в силу сейсмической и оползневой опасности. Там же, в Имеретинской низменности, строится жилой квартал. Сейчас в работе деловой центр в Москве. Он интересен тем, что должен быть выполнен в соответствии с требованиями "зеленого" строительства. Последние несколько лет мы начали выполнять и градостроительные работы: концепции, проекты планировки. Это очень интересно и важно: чтобы выполнить проект здания, нужно продумать среду и пространство города вокруг этого здания.
- Как вы оцениваете современное российское архитектурное образование?
- В России архитектурное образование переживает далеко не лучшие времена. Проблемы начались еще в советское время, когда Хрущев запретил совмещение профессий. Во все времена именно практикующие архитекторы обучали подрастающее поколение, а у нас архитекторы оказались разделены на две части – на тех, кто мог полноценно работать на практике, и на тех, кто оказался в проектных институтах. Я это хорошо знаю, потому что в моей семье были и те, и другие. Конечно, этот постепенно увеличивающийся разрыв привел к тому, что практики получали студентов в неподготовленном виде.
В последние 20 лет уже много архитекторов-практиков пришло в архитектурные школы. Но это не решило все проблемы, так как общий упадок оказался очень силен. Одряхлевшие архитектурные институты начали разваливаться, система архитектурного образования тоже. Это, к сожалению, видно на примере Московского архитектурного института. Обсуждаются варианты его реорганизации. Самое страшное будет, если Московский архитектурный институт, созданный на основе ВХУТЕМАСа, превратится в придаток строительного учебного заведения.
Хорошо, что у нас возникают и частные архитектурные школы, но они решают специфические задачи и могут, главным образом, завершить образование начатое где-то еще. В школах, типа "Стрелки", эффект от учебы будет лучше у того, кто уже получил высшее образование в государственной системе. Для такого студента – это шлифовка, более тонкая настройка уже подготовленного профессионала. Полный цикл обучения "с нуля" в таких школах создать трудно. Нужна гигантская база: другие затраты и организация процесса.
- Каково ваше отношение к архитектурным конкурсам?
- Конкурс, в отличие от тендера, был и остается наилучшим способом выбора архитектора для выполнения проекта. К сожалению, у нас эта форма встречается не так часто. Мы еще увидим в наших городах печальные последствия проектов, которые у нас выбираются в результате тендеров в соответствии с федеральным законом о госзакупках. Когда архитектора и проектную организацию выбирают по принципу – "кто запросит меньше денег", это редко может сочетаться с качественной работой (только по случайности). Выбирать музыканта по принципу "кто меньше возьмет денег за концерт" в голову никому не приходит, а с архитектурными проектами это происходит именно так.
Если же говорить об открытом творческом конкурсе в Зарядье, то пусть лучше будут и такие конкурсы, чем процедура закрытого распределения проектов, как это было в поздние советские годы. Однако в конкурсе на создание концепции развития Зарядья меня смущает излишняя открытость – он стал своеобразным "конкурсом для домохозяек". Конечно, целесообразнее сделать критерии участия более строгими и привлекать профессионалов, но открытые конкурсы также имеют право на жизнь – по итогам мы увидели много вещей, которые не следует делать в Зарядье.
Беседовала Елена Лыкова
